Родовой, видовой и непосредственный объекты преступлений против собственности

Уголовно-правовая защита собственности – одна из конституционных гарантий права собственности. Согласно ст. 8 Конституции РФ “в Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности”. Посягательства на собственность – традиционные преступления в структуре уголовного закона любого государства. Вместе с посягательствами на личность, особенно с убийствами, преступления против собственности, хищения прежде всего, были самыми первыми преступлениями, с которыми столкнулось человечество. Они возникли с момента появления собственности, признавались преступными всеми общественно-экономическими формациями и государствами; преступны и наказуемы повсеместно и сейчас. В настоящее время преступления против собственности сосредоточены в гл. 21 УК РФ и включают в себя 11 составов, предусмотренных ст. 158-168 УК РФ.

Так же традиционно посягательства на собственность привлекают к себе внимание ученых. В числе наиболее крупных исследователей проблем их квалификации следует назвать А.Г. Безверхова, А.И. Бойцова, Г.Н. Борзенкова, В.В. Векленко, В.П. Верина, В.А. Владимирова и Ю.И. Ляпунова, Б.В. Волженкина, Е.В. Ворошилина, Л.Д. Гаухмана и С.В. Максимова, М.А. Гельфера, С.А. Елисеева, В.В. Ераксина, С.М. Кочои, Г.А. Кригера, В.В. Мальцева, П.С. Матышевского, Н.И. Панова, В.И. Плохову, Э.С. Тенчова, И.С. Тишкевичаи С.И. Тишкевич, В.И. Ткаченко, В.С. Устинова, А.В. Шульгу и др. Однако несмотря на то, что научные исследования появляются с периодичностью в два-три года, а то и меньше, некоторые проблемы квалификации и трактовки преступлений против собственности остаются остро дискуссионными. Первой среди них следует назвать проблему объекта посягательств на собственность.

Разумеется, понимание объекта анализируемой группы преступлений базируется на положениях законодательства. Глава, в которой размещены соответствующие посягательства, называется “Преступления против собственности”. Таким образом, и объект преступлений следует связывать с собственностью. Но как раз здесь и начинаются проблемы. Многие современные исследователи ограничиваются общей фразой о том, что объектом преступлений являются отношения собственности, выступающей в любой из предусмотренных законом форм.

Однако понятие “собственность” трактуется в уголовно-правовой науке по-разному. Выделим несколько основных позиций.

Согласно первой (глобально-экономической) собственность отождествляется с экономическими отношениями по производству и распределению материальных благ, т.е. родовой объект посягательств на собственность глобализируется, расширяется до уровня экономических отношений (или уровня надродового объекта, который характерен в целом для всего раздела VIII УК РФ). При этом право собственности категорически не включается в родовой объект и в понятие собственности. Посмотрим на типичные формулировки объекта преступлений против собственности представителями этой группы ученых.

Так, Г.Н. Борзенков полагает, что собственность представляет собой “общественные отношения в сфере распределения материальных благ, предназначенных для индивидуального или коллективного потребления либо для осуществления производственной деятельности”. И далее: “Нельзя считать непосредственным объектом преступления субъективное право собственности, индивидуальный имущественный интерес. С точки зрения теории уголовного права объектом преступления вообще не может быть право ни в объективном, ни в субъективном смысле. Такая роль отводится только общественным отношениям”.

Близка к данной позиции и точка зрения А.Ю. Филаненко, который пишет: “Объектом хищения чужого имущества являются отношения собственности, связанные с порядком распределения материальных благ в государстве, по поводу имущества”. В.П. Верин дает не менее общее определение: объектом хищений являются отношения собственности, т.е. “общественные отношения в сфере распределения материальных благ коллективного или индивидуального пользования”.

Э.С. Тенчов трактовал родовой объект преступлений, предусмотренных гл. 21 УК РФ, как собственность, т.е. как основную социально-экономическую категорию общества, “которая охватывает реальное присвоение материальных благ в производственной или потребительской сфере (в зависимости от того, имеются ли в виду средства производства или предметы потребления) и вместе с тем в распределительной сфере (соответственно реализации людьми своих способностей к труду на основе выбора рода деятельности или профессии)”.

По мнению Ю.И. Ляпунова, преступления, входящие в гл. 21 УК РФ, посягают на “отношения собственности как экономической категории”. При этом он выделял статический и динамический моменты собственности. Первый выражает состояние фактической распределенности, присвоенности, принадлежности орудий и средств производства, иных материальных ценностей (вещей) государству, муниципальным образованиям, юридическим и частным лицам. Именно в таком понимании собственность и выступает объектом преступлений, предусмотренных гл. 21 УК РФ. Динамический момент собственности отражает “состояние ее движения по всем стадиям производства, распределения… пользования”. Собственность в динамике, по мысли автора, страдает от совершения преступлений, предусмотренных гл. 22 УК РФ. Справедливости ради следует сказать, что в более позднем по времени учебнике Ю.И. Ляпунов уже не так категоричен при описании объекта преступлений против собственности. Несмотря на то что и здесь он отдавал предпочтение экономическому пониманию собственности, он говорил и о его юридическом содержании – правомочиях собственника. В целом же, характеризуя объект анализируемой категории преступлений, Ю.И. Ляпунов писал, что это “общественные отношения собственности, совокупность которых образует экономический базис российского общества, основу его экономической системы”.

Близка к первой группе и позиция А.В. Бриллиантова и И.А. Клепицкого, заявляющих: “Видовым объектом преступлений, собранных в гл. 21 УК РФ, принято считать отношения собственности. Это не следует понимать в том смысле, что эти преступления непременно поражают право собственности… Право собственности вообще может быть никак не затронуто преступлением против собственности. Отсюда следует, что преступления против собственности поражают отношения собственности не в юридическом, а в экономическом смысле. Существо этих преступлений определяется их объектом – они складываются по поводу присвоения и обращения материальных (точнее – имущественных, т.е. оцениваемых деньгами) благ”. Следует заметить, что И.А. Клепицкий в других работах предлагает несколько иное понимание объекта преступлений против собственности; оно приводится и анализируется ниже.

С изложенным выше пониманием объекта посягательств на собственность мне согласиться сложно. Прежде всего, на мой взгляд, преступления против собственности, как правило, не затрагивают основ экономических отношений, а именно отношений по производству материальных благ и иных столь же крупных. Конечно, порядку распределения имущества (общественным отношениям в этой сфере) тоже причиняется ущерб в результате этих преступлений, коль скоро виновный игнорирует законно установленный режим приобретения имущества; но ущерб этот – последствие кумулятивное, отдаленное во времени и далеко не первого порядка. Главное, однако, не в этом недостатке, а в том, что нивелируется, не замечается авторами тот ущерб, который причиняется конкретному собственнику или законному владельцу, в результате чего они лишаются возможности пользоваться имуществом, принадлежащим им по праву и закону.

Вторая позиция (узкоэкономическая) тоже опирается на экономическое содержание собственности, хотя уже не тяготеет к глобализации экономических отношений, а трактует их в рамках гражданского законодательства, за исключением того, что право собственности исключено представителями этой группы из понятия родового объекта преступлений против собственности.

К этой группе нужно отнести позицию Л.Д. Гаухмана, полагающего, что “признание родовым объектом преступлений против собственности именно общественных отношений собственности, а не права собственности и не правоотношений собственности, обосновывается тем, что общественные отношения первичны и нарушаются преступлениями в конечном счете, тогда как указанные право и правоотношения – вторичны и нарушаются как бы “попутно”.

Эту же группу представляет позиция О.А. Адоевской, которая пишет: “Собственность есть система общественных отношений, которые возникают по поводу владения, пользования или распоряжения имуществом собственником или иным владельцем этого имущества”.

Соглашаясь с тем, что отношения собственности в изложенном понимании, безусловно, страдают в результате преступлений против собственности и могут входить в понятие их объекта, замечу, что, по моему мнению, они одни не исчерпывают этот объект, а в ряде случаев просто недостаточны для того, чтобы констатировать преступность деяния. Речь идет прежде всего о ситуациях неправомерного завладения правом на имущество, в том числе имущество недвижимое.

Думаю, что в эту группу надо включить и позицию А.Г. Безверхова, который полагает, что объектом рассматриваемых преступлений выступают имущественные отношения, понимаемые как “конкретные экономические отношения собственности, которые складываются в сфере производства, распределения, обмена и потребления по поводу использования экономических благ… Имущественные отношения составляют объект особой разновидности посягательств – имущественных преступлений, именуемых в действующем УК РФ “преступлениями против собственности”. Указанные преступные деяния в условиях рыночной экономики посягают обычно на имущественные отношения, которые имеют стоимостной характер, складываются по поводу имущественных благ, обладающих экономической формой товара, и субъектами которых являются юридически равные и независимые друг от друга лица”. Цитируемый автор предлагает назвать гл. 21 УК РФ “Имущественные преступления”.

Приведенная выше позиция А.Г. Безверхова вряд ли может быть признана удачной, главным образом потому, что нельзя сводить все возможные отношения по поводу экономических благ к имущественным отношениям. Кроме того, автор непоследователен в определении объекта. На с. 125 той же работы он утверждает: “Хищение есть посягательство на право собственности (выделено мной. – Н.Л.). Оно заключается в противоправном нарушении всех трех правомочий собственника – владения, пользования и распоряжения, соединенном с лишением собственника принадлежащей ему вещи”.

Третья группа (юридическая) представлений о собственности как объекте посягательств выражается в признании того, что основой родового объекта преступлений должно стать то понятие собственности, которое дается в гражданском законодательстве. Объект хищений и иных посягательств на собственность представители этой позиции связывают с юридической категорией собственности.

Так, З.А. Незнамова довольно категорично утверждает, что видовым объектом преступлений против собственности выступают отношения собственности; при этом собственность в соответствии с ГК РФ понимается как “юридическая категория, правоотношение, возникающее между собственником имущества и всеми остальными членами общества (несобственниками) по поводу владения, пользования и распоряжения принадлежащим ему имуществом”.

В.В. Мальцев также отмечает, что видовым объектом преступлений, помещенных законодателем в гл. 21 УК РФ, “являются отношения собственности, то есть права (выделено мной. – Н.Л.) собственника по владению, пользованию и распоряжению своим имуществом”.

Эту трактовку разделяют А.И. Рарог, О.Б. Гусев, Б.Д. Завидов, А.П. Коротков, М.И. Слюсаренко, А.П. Севрюков, И.Г. Соломоненко, Р.З. Абдулгазиев.

Практически так же определял родовой объект преступлений против собственности и А.Н. Игнатов, добавлявший, правда, к указанному выше еще и право законного приобретения имущества.

По моему мнению, представленная позиция, как и узкоэкономическая, носит ограниченный характер, только с точностью до наоборот.

Наконец, четвертая группа (экономико-юридическая) представлений о собственности как об объекте преступлений пытается соединить по меньшей мере две из приведенных выше (обязательно включается юридическое и экономическое понимание собственности).

Так, О.Ф. Шишов писал: “Поскольку собственность представляет собой экономико-правовое понятие, ибо, воспринимаемая как чисто экономическое явление и не подкрепленная правом, она представляет собой фикцию, пустой звук, то всякое посягательство на собственность одновременно является и посягательством на право собственности”.

С ним соглашается С.М. Кочои, замечающий: “…Признать объектом преступления собственность только как экономическую категорию – значит игнорировать факт нарушения правомочий, принадлежащих по закону собственнику (или иному владельцу)”.

Примерно к такому же выводу приходит и С.А. Елисеев, проанализировавший взгляды виднейших русских дореволюционных ученых (И. Наумова, Н.А. Неклюдова, И.Я. Фойницкого, Н.С. Таганцева и др.) на собственность как объект посягательств. Он отмечает: “…Преступление против собственности (в любой его форме, предусмотренной уголовным законом) является деянием, причиняющим ущерб как экономическим отношениям собственности (субъектно-объектным, субъектно-субъектным), так и правомочиям собственника. Оно нарушает как фактическую сторону отношений, характеризующих принадлежность объекта определенному субъекту, так и юридическое содержание этих отношений”.

А.И. Бойцов также полагает, что “любое преступление против собственности одновременно деформирует и социальное содержание – общественное отношение собственности, и правоотношение собственности как некую юридическую форму его реализации”, и определяет объект хищения как “собственность, т.е. общественные отношения по поводу имущества, юридически выражающиеся в виде правомочий владения, пользования и распоряжения этим имуществом, которыми обладает собственник, и в обязанности других лиц (несобственников) воспринимать указанные правомочия как должное и не препятствовать их осуществлению”.

Близко к этой дефиниции определение видового объекта Г.Л. Кригер: “Видовым объектом преступлений против собственности являются отношения собственности в сфере производства, потребления и распределения материальных благ, включающие права собственника по владению, пользованию и распоряжению своим имуществом, а также права лица, хотя и не являющегося собственником, но владеющего имуществом на праве хозяйственного ведения, оперативного управления либо по иному основанию, предусмотренному законом или иным правовым актом”.

Этим позиции по поводу объекта преступлений против собственности не исчерпываются. Существует еще одна группа мнений (назову ее альтернативной), о которой нельзя не сказать.

Так, И.А. Клепицкий полагает, что объектом преступлений против собственности следует признать имущественные права. “Собственность (ни как элемент общественной экономической системы, ни как субъективное право собственности) не может и не должна пониматься в качестве объекта преступлений, называемых в современном российском праве “преступлениями против собственности”.

Примерно об этом же пишет В.В. Векленко: “…Применительно к гл. 21 УК РФ “Преступления против собственности” уголовный закон фактически не признает неприкосновенность собственности в качестве приоритета. Напротив, нормы этой главы направлены на наказание виновных в противоправном завладении чужим, т.е. не принадлежащим им, имуществом, не придавая значения тому, кто и как из его обладателей пытается им воспользоваться”. И далее: “Наименование гл. 21 УК РФ “Преступления против собственности” не соответствует ее действительному содержанию. Поскольку зафиксированные в ней составы в большей части обращены к охране отношений по поводу имущества, считаем, что эту главу следует назвать “Преступления против чужого имущества” и тем самым более точно определить объект и предмет рассматриваемых преступлений”. Позднее в монографии, завершая формулирование своей позиции, В.В. Векленко указывает: “В качестве объекта этой группы посягательств выступают отношения по поводу принадлежности тому или иному физическому или юридическому лицу конкретного имущества…”.

Для того чтобы разобраться в приведенной палитре мнений, следует обратиться к позитивному, а именно к гражданско-правовому понятию “собственность”. В ст. 209 ГК РФ, в частности, говорится: “Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать свое имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом”.

Указанные правомочия следующим образом раскрываются в гражданско-правовой науке: “Под правомочием владения понимается основанная на законе (юридически обеспеченная) возможность иметь у себя данное имущество, содержать его в своем хозяйстве (фактически обладать им, числить на своем балансе и т.п.). Правомочие пользования представляет собой основанную на законе возможность эксплуатации, хозяйственного или иного использования имущества путем извлечения из него полезных свойств, его потребления. Оно тесно связано с правомочием владения, ибо по общему правилу можно пользоваться имуществом, только фактически владея им. Правомочие распоряжения означает аналогичную возможность определения юридической судьбы имущества путем изменения его принадлежности, состояния или назначения (отчуждение по договору, передача по наследству, уничтожение и т.д.)”.

Первый вывод, который можно сделать из вышесказанного, заключается в следующем: все правомочия собственника возникают в отношении имущества. Именно оно и сосредотачивает в себе экономическое содержание собственности; собственность, в первую очередь, означает фактическую присвоенность имущества конкретным лицом (юридическим или физическим). Экономисты В.М. Агеев и В.Н. Щербаков пишут: “Собственность – это сложная, многообразная система отношений между людьми, их общественными образованиями по поводу присвоения (отчуждения) средств производства (условий производства) и результатов производства”. И далее: “Отношения присвоения отражают те экономические связи между людьми, которые устанавливают их отношение к вещам как к своим, когда кто-то имеет право говорить, что “это – мое”, и тем самым может претендовать на данное имущество”. Известный специалист в области гражданского права Е.А. Суханов отмечает: “Экономическое содержание отношений собственности заключается, во-первых, в том, что лицо присваивает некие материальные блага (имущество, вещи), которые тем самым отчуждаются от других лиц. Очевидная суть присвоения заключается в отношении к присвоенному имуществу как к своему собственному. При этом присвоение какого-то имущества (вещи) одним лицом неизбежно влечет отчуждение этого имущества от всех других лиц, иначе присвоение теряет всякий смысл… С этой точки зрения любая собственность (присвоение) является частной, ибо оформляет принадлежность конкретных вещей конкретным лицам (субъектам), в том числе, например, государству, поскольку последнее как самостоятельный субъект в этом смысле противостоит всем другим субъектам. Во-вторых, присвоение имущества связано с осуществлением над ним хозяйственного (экономического) господства, т.е. с исключительной возможностью лица, присвоившего конкретное имущество, по своему усмотрению решать, каким образом это имущество использовать. При этом такое лицо руководствуется собственными интересами, а не указаниями иных лиц, например, органов государства, определяя направления использования своего имущества (какую его часть пустить в оборот и на каких условиях, какую оставить в резерве, какую потребить и т.д.), в том числе допуская к его использованию других лиц или устраняя их от этого. В-третьих, лицо, присвоившее имущество, получает не только приятное “благо” обладания им как следствие своего хозяйственного господства над имуществом. Одновременно на него возлагается и бремя содержания собственных вещей: необходимость осуществления ремонта и охраны; несение риска случайной гибели или порчи от причин, за которые никто не отвечает, а также риска возможных потерь от неумелого или нерационального ведения своих дел (вплоть до разорения и банкротства)”.

Об этом же образно пишет и Р. Исмагилов: “В самом общем виде собственность можно определить как отношение индивида (коллектива) к принадлежащей ему вещи как к собственной. Соответственно, все другие относятся к этой вещи как к чужой, им не принадлежащей. Таким образом, на одном полюсе этого отношения выступает собственник, который относится к вещи как к своей, на другом – несобственники, которые обязаны относиться к этой вещи как к чужой и, следовательно, воздерживаться от каких бы то ни было посягательств на волю собственника”.

Н.Г. Иванов, говоря о собственности и явно эмоционально преувеличивая, доходит до полного отождествления ее с присвоением: “Собственность – это присвоение, которое как таковое существует и осуществляется на законном основании. Собственность – “это мое”, то, что принадлежит индивиду или сообществу индивидов, и то, что отторгать без соответствующего правового основания нельзя”.

В юридическом смысле отношение присвоенности имущества закрепляется и реализуется в трех известных правомочиях – владения, пользования и распоряжения им.

Думаю, что В.В. Векленко прав, когда утверждает, что “право собственности есть нечто большее, чем совокупность прав по владению, пользованию и распоряжению имуществом, поскольку, даже передав эту триаду прав, субъект по-прежнему является собственником”. На это же, собственно, указывает и Е.А. Суханов: “У собственника одновременно концентрируются все три названных правомочия (правомочия владения, пользования и распоряжения имуществом. – Н.Л.). Но порознь, а иногда и все вместе они могут принадлежать и не собственнику, а иному законному (титульному, то есть опирающемуся на определенное юридическое основание – титул) владельцу имущества, например арендатору. Последний не только владеет и пользуется имуществом собственника-арендодателя по договору с ним, но и вправе с его согласия сдать имущество в поднаем (субаренду) другому лицу, внести в имущество улучшения, следовательно, в известных рамках распорядиться им. Итак, сама по себе “триада” правомочий еще недостаточна для характеристики прав собственника. Правомочия собственника устраняют, исключают всех других лиц от какого-либо воздействия на принадлежащее ему имущество, если на то нет его воли (выделено мной. – Н.Л.). В отличие от этого правомочия иного законного владельца не только не исключают прав на то же имущество самого собственника, но и возникают обычно по воле последнего и в предусмотренных им пределах”. В более позднем по времени издании Е.А. Суханов добавляет к сказанному: “Дело, следовательно, заключается не в количестве и не в названии правомочий, а в той мере реальной юридической власти над своим имуществом, которая предоставляется и гарантируется собственнику действующим правопорядком… С этой точки зрения главное, что характеризует правомочия собственника в российском гражданском праве, – это возможность осуществлять их по своему усмотрению (п. 2 ст. 209 ГК РФ), т.е. самому решать, что делать с принадлежащим имуществом, руководствуясь исключительно собственными интересами, совершая в отношении этого имущества любые действия, не противоречащие, однако, закону и иным правовым актам и не нарушающие прав и законных интересов других лиц. В этом-то и состоит существо юридической власти собственника над своей вещью”.

Таким образом, если структурно представить себе собственность, то она в гражданско-правовом смысле включает в себя экономическое содержание – имущество и его присвоенность собственником (собственность отнесена гражданским законодательством к вещным, имущественным правам), и правовое содержание – правомочия собственника, а именно права на владение, пользование и распоряжение этим имуществом, а также исключительное, только собственнику принадлежащее право передавать названные правомочия другим лицам (юридическим и физическим).

Посмотрим, чему же причиняется вред при совершении преступлений, предусмотренных гл. 21 УК РФ. В результате хищений и других корыстных посягательств на собственность страдает экономическая компонента собственности – присвоенность имущества собственнику, хотя оно, как правило, физических изменений не претерпевает. Собственник лишается в связи с этим и юридической составляющей собственности – возможности осуществлять любое из названных законом правомочий. Однако собственник все равно остается собственником, поскольку только он имеет право передать правомочия на свою собственность другим лицам. В указанных преступлениях это, разумеется, исключено; воля собственника игнорируется преступником. Даже в мошенничестве, где происходит внешне добровольная передача имущества, волеизъявление собственника или законного владельца дефектно: они действуют под влиянием обмана или злоупотребления доверием.

В таких же преступлениях, как уничтожение или повреждение имущества, страдают сразу оба компонента собственности – и экономический, и юридический.

На основании изложенного считаю, что родовым объектом преступлений против собственности является собственность как экономико-правовое понятие, заключающееся в фактической и юридической присвоенности имущества конкретному физическому или юридическому лицу, имеющему в отношении этого имущества правомочия владения, пользования и распоряжения и обладающему исключительным правом на передачу этих правомочий другим лицам.

Близким к моему считаю определение понятия, данное Н.В. Вишняковой, прошедшей в его выработке практически по тому же пути, что и я: “Именно собственность как единство формы и содержания, т.е. регулируемое объективным правом общественное отношение по поводу принадлежащего (присвоенного) имущества, над которым собственник осуществляет экономическое господство посредством права собственности – гарантированной законом абсолютной, исключительной, обладающей свойствами эластичности и бессрочности возможности наиболее полным образом владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом, следует рассматривать в качестве объекта преступлений, предусмотренных главой 21 УК РФ”.

Следует в то же время согласиться с И.А. Клепицким, В.В. Векленко и А.Г. Безверховым в том, что преступления против собственности действительно в основном носят характер имущественных посягательств, поскольку направлены против конкретного имущества. Однако, во-первых, этому имуществу в большинстве случаев не причиняется никакого вреда, что, безусловно, обязательно для любого объекта посягательства. Во-вторых, в результате посягательств причиняется конкретный и реальный вред состоянию присвоенности этого имущества собственнику и всей или части триады его полномочий. Соответственно, страдают отношения собственности в целом. Именно они и выступают объектом преступного посягательства.

Обращает на себя внимание формулировка, использованная Пленумом Верховного Суда РФ в недействующем ныне постановлении от 25 апреля 1995 г. N 5 “О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности”: “Дела о преступлениях против чужой, в том числе и государственной, собственности являются делами публичного обвинения и не требуют для их возбуждения, производства предварительного расследования и судебного разбирательства согласия собственника или иного владельца имущества, ставшего объектом преступного посягательства (выделено мной. – Н.Л.)”. По вышеприведенным причинам думаю, что эта формулировка неверна.

Форма собственности не имеет квалифицирующего значения; она может быть любой, предусмотренной законом. Ранее это специально оговаривалось в том же постановлении Пленума Верховного Суда РФ: “Поскольку закон не предусматривает… дифференциации ответственности за… преступления в зависимости от формы собственности, определение таковой не может рассматриваться обязательным элементом формулировки обвинения лица, привлеченного к уголовной ответственности”.

Анализируя объект посягательств на собственность, нельзя не сказать еще об одном. Как указывалось выше, согласно ст. 209 ГК РФ, собственник имущества может передать другому лицу все свои правомочия (владения, пользования, распоряжения), не утратив при этом статуса собственника. Лицо, получившее эти правомочия, – титульный владелец – выступает обладателем ограниченного вещного права, производного от права собственности. Вещные права лиц, не являющихся собственниками, оговорены в ст. 216 ГК РФ. К ним относятся: право пожизненного наследуемого владения земельным участком (ст. 265); право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком (ст. 268); сервитута (ст. 274, 277); право хозяйственного ведения имуществом (ст. 294) и право оперативного управления имуществом (ст. 296).

Гражданское законодательство защищает права титульного владельца. В той же ст. 216 ГК РФ отмечено, что переход права собственности на имущество к другому лицу не является основанием для прекращения иных вещных прав на это имущество. Вещные права лица, не являющегося собственником, защищаются от их нарушения любым лицом. Это лицо имеет право на защиту его владения также против собственника (ст. 305 ГК РФ).

Возникает вопрос: охраняет ли уголовное право вещные права несобственников? Другими словами, может ли быть объектом посягательств на собственность ограниченное вещное право?

Если исходить из буквы закона, а именно из названия гл. 21 УК РФ – “Преступления против собственности”, следует ответить на этот вопрос отрицательно. Ограниченное вещное право, хотя и производное от права собственности, тем не менее им не является.

Однако нельзя не заметить в то же время, что в примечании 1 к ст. 158 УК РФ, содержащем понятие хищения, говорится о причинении ущерба собственнику или иному владельцу имущества. В ст. 165 УК РФ также предусматривается уголовная ответственность за причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества. Поскольку закон не может охранять незаконное владение, постольку очевидно, что речь здесь идет о владении законном. Едва ли имеется в виду владение на основании обязательственного права; оно не производно от права собственности и отстоит довольно далеко от него. Деликты, связанные с обязательственным правом, регулируются гражданско-правовыми средствами или же на основании других глав Уголовного закона (прежде всего гл. 22 УК РФ “Преступления в сфере экономической деятельности”). Думаю, что, расширяя понятие потерпевшего за счет иного владельца имущества, законодатель тем самым объективно расширил понятие и границы объекта преступлений против собственности; объектом этих преступлений могут выступать и ограниченные вещные права, производные от права собственности. Примерно к такому же выводу пришел и А.И. Бойцов, который считает, что объектом преступлений против собственности выступают две разновидности общественных отношений по владению, пользованию и распоряжению вещественными объектами:

• отношения собственности в их непосредственном понимании, возникающие между собственниками имущества и несобственниками, обязанными воздерживаться от вмешательства в имущественную сферу собственника;
• иные вещные отношения, возникающие между лицом, не являющимся собственником, но имеющим ограниченные вещные права на данное имущество, и всеми иными лицами (кроме собственников), обязанными воздерживаться от нарушения имущественной сферы законного владельца уголовно запрещенными способами”.

Со сказанным согласны и некоторые другие ученые.

Что касается видовых и непосредственных объектов преступлений против собственности, то, по моему представлению, дело обстоит следующим образом.

Видовые объекты выделяются для группы однородных отношений, входящих в родовой объект. Эти отношения отличаются от других какой-либо спецификой. При этом выделение видовых объектов имеет и научный, и практический смысл, если эта специфика влияет и на другие элементы состава посягательства на собственность, проявляясь, например, в специфике объективной стороны или других элементов. Для преступлений против собственности это не характерно; нет специфических групп отношений в отношениях собственности, которые бы “тянули” за собой специфические способы деяния, отличались бы специфическими последствиями или требовали иного подхода, нежели обычный, к субъективной стороне или субъекту преступления. Поэтому полагаю, что видовые объекты посягательств на собственность полностью совпадают с родовым объектом; выделение их лишено смысла.

Непосредственный объект преступления против собственности – это те отношения собственности, которые нарушаются в результате совершения данного конкретного преступления. Если взять абстрактный уровень – это собственность физического или юридического лица; если говорить о конкретном совершенном преступлении – это собственность конкретного гражданина (Иванова, Петрова, Сидорова или иного) или собственность определенного юридического лица (положим, АО “Монолит”, “Прогресс” и проч., общественной организации “Местное самоуправление” и т.д.).

Не могу согласиться с имеющейся в науке позицией, согласно которой непосредственный объект – это конкретная форма собственности (частная, государственная, муниципальная, иная). Сама по себе форма собственности не страдает в результате совершения преступления против собственности; ущерб причиняется именно собственности, при этом совершенно определенной, принадлежащей конкретному лицу (физическому или юридическому).

Думаю, не права и З.А. Незнамова, утверждающая, что непосредственным объектом преступлений против собственности выступают “именно права владения, пользования и распоряжения” как суть отношений собственности. Здесь нет привязки к конкретному отношению и к конкретной собственности, которая страдает в результате совершения преступления. Кроме того, тремя предложениями ниже З.А. Незнамова пишет, что непосредственным объектом при совершении конкретного преступления “может выступать любая форма собственности: государственная, муниципальная, собственность юридического или физического лица”. Однако это уже совсем другое понимание непосредственного объекта.